Хождение за три моря аравийское
Имя тверского купца Афанасия Никитина (ок. 1433–1472) у всех на слуху. Всем известно, что он ходил в Индию и оставил «Хождение за три моря», и, если заглянуть в карту, можно даже догадаться, что три моря – это Черное, Каспийское и Аравийское. Но многие ли имели удовольствие наслодиться этим замечательным повествованием?
Путешествие за три моря не было первым для Афанасия. Скорее всего, к своим 33 годам, когда он отправился в Персию с посольством Ивана III, этот предприимчивый человек успел немало побродить по свету. Много знал, много повидал. Может быть, в те времена не так уж далеки друг от друга были Запад и Восток? Может быть, в Средние века не было такой уж пропасти между Европой и Азией, между западными и восточными верованиями и обычаями? Может быть, мы отгородились друг от друга позднее?
Как бы там ни было можно смело утверждать, что именно купцы, а не ученые, завоеватели и авантюристы, с таким упорством расширяли пределы известного мира, искали – и находили новые земли, устанавливали связи с новыми народами. А этого не достичь одной отвагой и бесшабашностью, не обойтись без способности к компромиссам, уважения к новому и дружелюбия. Жаль только, что следом, по проложенным торговыми людьми путям шли орды безжалостных кочевников и жадных правителей, каленым железом выжигая робкие ростки взаимопонимания и веротерпимости. Купец же ищет выгоды, а не ссоры: война – саван торговли.
Среди тысяч купцов, пускавшихся в полные опасностей путешествия в отчаянной решимости подороже сбыть, подешевле купить, можно по пальцам перечесть тех, кто оставил по себе путевые записи. И Афанасий Никитин – среди них. Более того, ему удалось посетить страну, куда, кажется, до него не ступала нога европейца, – удивительную, вожделенную Индию. Его немногословное «Хоженiе за трi моря Афонасья Микитина» вместило целую россыпь драгоценных сведений о староиндийской жизни, до сих пор не утративших своей ценности. Чего стоит одно только описание торжественного выезда индийского султана в окружении 12 визирей и в сопровождении 300 слонов, 1000 всадников, 100 верблюдов, 600 трубачей и плясунов и 300 наложниц!
Весьма поучительно узнать и о тех трудностях, с которыми христианин Афанасий столкнулся в чужой стране. Конечно, не он первый мучительно искал способ сохранить свою веру среди иноверцев. Но именно его повествование – ценнейший европейский документ, являющий пример не только духовной стойкости, но также веротерпимости и умения отстоять свои взгляды без ложного героизма и пустых оскорблений. И можно до хрипоты спорить, принял ли Афанасий Никитин мусульманство. Но разве сам факт того, что он всеми силами стремился вернуться на Родину, не доказывает, что он остался христианином.
Внятное и размеренное, лишенное всяких литературных излишеств и при этом очень личное повествование Афанасия Никитина читается одним духом, но… ставит перед читателем множество вопросов. Как этот человек, лишившись всего своего имущества, добрался до Персии, а оттуда в Индию? Знал ли он заранее заморские языки, или выучил их по дороге (ведь он так точно передает русскими буквами татарскую, персидскую и арабскую речь)? Было ли среди русских купцов обыкновенным умение ориентироваться по звездам? Как он добывал себе пропитание? Как собрал деньги, чтобы возвращаться в Россию?
Разобраться во всем этом Вам помогут повествования других путешественников – купцов и послов, составившие приложение к этой книги. Познакомьтесь с записками францисканца Гийома де Рубрука (ок. 1220 – ок. 1293), изо всех сил пытающегося выполнить свою миссию и постоянно сетующего на нерадивость толмачей; русского купца Федота Котова, который отправился в Персию около 1623 г. и для которого на первом, на втором да и на третьем месте торговые выгоды и состояние торговых путей; и венецианцев Амброджо Контарини и Иосафата Барбаро, посла и купца, побывавших в России по дороге в Восточные страны в 1436–1479 гг. Сравните их впечатления. Оцените, как изменился мир за четыре столетия. И может быть именно вам откроется истина…
Афанасий Никитин. ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ
За молитву святыхъ отець наших, господи Ісусе Христе, сыне божій, помилуй мя раба своего грѣшнаго Афонасья Микитина сына. Се написах грѣшьное свое хоженіе за трі моря: прьвое море Дербеньское, дорія Хвалитьскаа; второе море Индѣйское, дорія Гондустаньскаа; третье море Черное, дорія Стемъбольскаа. Поидохъ отъ святаго Спаса златоверхаго съ его милостью, от великого князя Михаила Борисовичя и от владыкы Генадія Твѣрьскыхъ, поидох на низъ Волгою и приидохъ в манастырь къ святѣй живоначалной Троици и святымъ мученикомъ Борису и Глѣбу; и у игумена ся благословивъ у Макарія братьи; и с Колязина поидох на Углечь, со Углеча на Кострому ко князю Александру, с ыною Грамотою. И князь великі отпустилъ мя всея Руси доброволно. И на Елесо, въ Новъгородъ Нижней к Михаилу къ Киселеву к намѣстьнику и къ пошьлиннику Ивану Сараеву пропустили доброволно. А Василей Папин проехалъ въ городъ, а язъ ждалъ в хіовъ городѣ двѣ недели посла татарьскаго ширвашина Асамъбѣга, а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатовъ у него девяносто. И поехал есми с нимъ на низъ Волгою. И Казань есмя, и Орду, и Усланъ, и Сарай, и Верекезаны проехали есмя доброволно. И въехали есмя въ Вузанъ рѣку.
И ту наехали нас три татарины поганыи и сказали нам лживыя вѣсти: Каисымъ солтанъ стережет гостей въ Бузані, а с нимъ три тысячи тотаръ. И посолъ ширвашин Асанбѣгъ далъ имъ по однорядкы да по полотну, чтобы провели мимо Азътарханъ. И они по одноряткы взяли, да вѣсть дали в Хазъторохани царю. И язъ свое судно покинулъ да полѣзъ есми на судно на послово и с товарищи. Азътарханъ по мѣсяцу ночи парусом, царь насъ видѣл и татаровѣ намъ кликалі: «Качьма, не бѣгайте!» И царь послалъ за нами всю свою орду. И по нашим грѣхомъ нас постигли на Бугунѣ, застрелили у нас человѣка, а мы у нихъ дву застрелили; и судно наше меншее стало на езу, и оны его взяли часа того да розграбили, а моя рухлядь вся в меншемъ суднѣ. А болшимъ есмя судном дошли до моря, ино стало на усть Волгы на мели, и они нас туто взяли, да судно есмя взадъ тянули до езу. И тутъ судно наше болшее взяли, и 4 головы взяли русскые, а нас отпустили голими головами за море, а вверьх насъ не пропустили вѣсти дѣля. И пошли есмя к Дербеньти двѣма суды: в одномъ суднѣ посол Асамъбѣгъ, да тезикы, да русаковъ насъ 10 головами; а в другомъ суднѣ 6 москвичь да 6 тверичь.
И въстала фуръстовина на морѣ, да судно меншее разбило о берегъ, и пришли каитаки да людей поимали всѣхъ. И пришлі есмя в Дерьбенть. И ту Василей поздорову пришелъ, а мы пограблены. И билъ есми челом Василью Папину да послу ширваншину Асанбегу, что есмя с нимъ пришли, чтобы ся печаловалъ о людех, что ихъ поимали под Тархы кайтаки. И Осанбѣгъ печаловался и ездилъ на гору к Бултабѣгу. И Булатъбѣгъ послалъ скоро да къ ширваншѣбѣгу: что судно руское разбило под Тархи, и кайтакы пришедъ людей поимали, а товаръ их розъграбили. А ширваншабѣгъ того часа послалъ посла к шурину своему Алильбегу кайтаческому князю, что судно ся мое разбило подъ Тархы, и твои люди пришед, людей поимали, а товаръ ихъ пограбили; и ты бы мене дѣля люди ко мнѣ прислалъ и товаръ их собралъ, занеже тѣ люди посланы на мое имя; а что тобѣ будет надобетъ бѣ у меня, и ты ко мне пришли, и язъ тобѣ, своему брату, за то не стою и ты бы их отпустилъ доброволно меня дѣля. И Алильбѣгъ того часа отослалъ людей всѣх в Дербентъ доброволно, а из Дербенту послали их къ ширванши въ-рду его коитулъ. А мы поехали к ширъванше во и коитулъ и били есмя ему челомъ, чтобы нас пожаловалъ, чѣм доити до Руси. И он намъ не дал ничего, ано нас много. И мы заплакавъ да розошлися кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошелъ на Русь; а кой должен, а тот пошел куды его очи понесли, а иные осталися в Шамахѣе, а иные пошли работать к Бакѣ.
Источник
ОБРАЗ ИНДИИ В «ХОЖДЕНИЯХ ЗА ТРИ МОРЯ» АФАНАСИЯ НИКИТИНА
Индия издавна вызывала к себе интерес в различных европейских странах. Она казалась для европейцев загадочной, сказочной не только страной, но даже планетой. Говоря о представлениях европейцев, необходимо отметить, что записи европейских путешественников об этой прекрасной стране не дают возможности судить с достаточной полнотой о взглядах подавляющего большинства европейцев, поскольку основная масса Европы была лишена доступа к путешествиям в Индию. Путешествуя по Индии, европейцы составляли «образ чужого народа», то есть свой взгляд на повседневную жизнь индийцев, их традиции в материальной культуре, религии и т.д. В наблюдениях же за бытом, традициями выделялись «диковинки», нечто необычное для европейца (например, описание женской одежды — загадочный образ Индии в лице женщины в белом сари или «караванного чая», необычной планировки городов, свадебных обрядов, ритуальных погребений и т.п.), то есть все то, что противоречит или не соответствует вкусу информатора. В целом, можно сказать, что описание данных традиций — это не просто описание, а описание с точки зрения личностного понимания исследуемой страны. Не обошла Индию своим вниманием и Русь, которая очертила образ Индии впервые в XV в. благодаря «Хождениям за три моря» тверского купца Афанасия Никитина.
«Хождение за три моря» — бесспорно, один из наиболее замечательных памятников древнерусской литературы с особым типом повествования и с языковым своеобразием. Важнейшей особенностью этого памятника следует также считать его совершенно неофициальный характер — это записки русского человека, попавшего на чужбину, не имевшие определенного адресата.
Что касается Афанасия Никитина, то мы ничего не знаем о нем, кроме сведений, содержащихся в «Хождении», и заметки, предшествующей ему в летописной редакции. Согласно этим источникам, путешествие Никитина происходило в 1468—1475 гг., незадолго до присоединения Твери к Московскому государству; умер Афанасий Никитин около 1475 г., не дойдя до Смоленска. Нет оснований считать Афанасия Никитина особенно предприимчивым купцом, сознательно стремившимся в Индию; не был он и дипломатом. Товары, с которыми он отправился в путь, предназначались, очевидно, для продажи на Кавказе. В Индию он пошел «. от многая беды», после того как был ограблен в низовьях Волги. Единственным товаром, который он доставил в Индию, был купленный по дороге и «. проданный с большим трудом арабский конь».
Путевые записки Афанасия Никитина были, в сущности, дневником, только без разбивки на даты. Он предполагал, конечно, что его дневник прочтут на родине, но не приспосабливать его к этикетным нормам, характерным для церковной и официальной светской литературы того времени. Об этом свидетельствует то, что повествование ведется от первого лица и начинается со вступления, которое рассчитано на вкусы и запросы современников. Во вступлении, завоевывая доверие читателя, Афанасий Никитин уверяет его в своей благочестивости и в том, что все, о чем идет речь в данном повествовании — не вымысел, а истина, что все он видел «. очимо своими грешныма». Интересно отметить и то, что Аф. Никитин осмысляет то, что с ним произошло как хожение. «Хождение» не только от слова «ходить» (что свойственно русскому человеку’), но ему, Аф. Никитину, побывавшему в исламском мире, возможно, в данном слове звучало и наподобие «ходжа» — хождение в святые места. Недаром священное число «три» тут же соотносится с такими словами, как «хожение» и «море». Однако следует заметить, что для русского человека времен Аф. Никитина море — край света, край земли, соответственно, небытие, словно человек совершил путешествие на тот свет, в ад (достаточно вспомнить русские народные сказки — тридевятое государство, тридевятое царство). Таким образом, хождение же за три моря можно соотнести с ходьбой по воде (а не плавание), что напоминает Христово хождение по волнам.
Следовательно, задается сразу же религиозно-сказочный лад и, по всей вероятности, русский человек воспринимал все в данном контексте.
Прежде всего, обращает внимание глубокая религиозность тверского купца и ревностное отношение к православию, недаром его записи начинаются с прославления Христа и описания получения им благословения на путешествие от духовных наставников. Афанасий Никитин — тверской купец, по всей вероятности, хорошо владевший тюркским и персидским языками (что также явствует из текста), намеревался отправиться в торговое путешествие в Ширванское ханство на Северном Кавказе. Для этого он присоединился со своим судном к делегации ширванского посла Хасан-бека, возвращавшегося из Москвы. Спускаясь вниз по реке Волге к Каспию, караван судов был ограблен ногайцами возле Астрахани — «. а нас отпустили голими головами за море, а вверьх нас не пропустили вести деля». Таким образом, имея лишь один путь, вниз — за море, Аф. Никитин со своими товарищами вышел в море, где, к сожалению, они потерпели кораблекрушение и были выброшены на берег Каспия. На берегу они подверглись грабежу со стороны местного племени — кайтаков. Добравшись до ставки ширваншаха — Шемахи, Афанасий Никитин и другие купцы обратились за материальной помощью к ширваншаху, чтобы он помог им вернуться в Россию, но получили отказ. Так, оказавшись несостоятельными должниками, многие из них разбрелись «. куды его очи понесли». Будучи из их числа, Афанасий Никитин решил отправиться в Индию. Через Дербент, Баку, персидские города и перевалочный пункт Ормуз, на торговом судне он пересек Индийское море и, таким образом, оказался в Индии.
Оказавшись в Индии, в стране большей частью находившейся в то время под властью мусульманской персидской династии Бахманидов, Афанасий Никитин выдает себя за мусульманского купца Юсуфа Хорасани, и втайне придерживается христианских обрядов. Вначале повествования заметно его настороженное и негативное отношение к мусульманам. В индийском городе Джуннаре местный властитель, обнаружив его веру, требует от него принятия ислама и дает ему срок четыре дня. Но, по счастливой случайности, встретив великого визиря Бахманидов — Махмуда Гавана, Афанасий Никитин просит у него помощи и получает ее. Его оставляют в покое и отпускают восвояси.
Путешествуя по Индии, Аф. Никитина особенно поразил внешний облик местного населения, отсутствие стыда, открытость жизни: «. простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все черные. . Простые женщины ходят — голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт». Следует отметить, что столь подробное описание внешнего облика местного населения русским человеком не случайно, ибо это есть космос открытого бытия. На Руси тело одето, если можно сказать, убрано от контактов, не имеет отношения к бытию, упрятано от него в незначительность, отсюда рост значимости лица — единственного мостика между человеком и космическим бытием. Не случайно Аф. Никитин в «Хождении» людей обозначает головами: «. а нас отпустили голими головами за море. да русаков нас 10 головами». Однако данной открытости тела бытию в Индии противоречит замкнутость индийских людей, их, если можно так сказать, отвернутость друг от друга, что проявляется в одиночной еде, чему был удивлен и тверской купец: «А яства же их плоха, и один съдним ни пиеть, ни ясть, ни с женою. А от бесермян скрываются, чтобы ни посмотрил ни в гонецъ, ни в яству; а посмотрил бесерменин на еству, и он не яст, а ядять иные, покрываются платом, чтобы никто не видел его». Итак, если в Индии открытость бытию требует закрытости человеку, людям, и даже отделенности мужа от жены, касты от касты, то на Руси издавна принято считать, что через любовь, сострадание к другому человеку, через душевные разговоры с друг другом осуществляется бытие.
Исследование «Хождения» показало, что Аф. Никитин достаточно много внимания уделяет описанию пищи, занятиям индийского населения. В Индии «. не едят никоторого мяса, ни говядины, ни боранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины . яства же их плоха, и один съдним ни пиеть, ни ясть, ни с женою: а едят они рис да кхичри с маслом, да травы розные едят, все рукою правою, а левою не примется ни за что, а ножа не держать, а льжици не знають. » — удивляется Афанасий Никитин. Действительно, ложка — русское, европейское орудие еды, без которого не обходится ни одно употребление пищи. В Индии же, как пишет Аф. Никитин, в качестве ложки служила пресная лепешка — чапати: «Блюда подають обычно в металлических чашках (или котелок) и едять руками, ловко поддевая куском чапати».
Обратил Афанасий Никитин и на четкое идеологическое различие правой и левой рук и сторон Индии: русскому человеку показалось странным это, поскольку в России, — какая разница, что право, что лево. Однако известно, что по пифагорейским парам, идеологическое различие правой и левой сторон соответствует мужскому и женскому началам бытия. Отсутствие различия правого и левого на Руси — это смешение мужского и женского (не случайно русская женщина отличается мужеством, так сказать «. коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», нет на Руси жесткого различия мужских и женских функций, как в странах юга). В Индии же, как сообщают «Хождения», правая рука совершает одни операции, а именно — обслуживание верх тела, а левая, соответственно, — низ, нечистоты, грязь.
Пряности также не роскошь, а повседневная, необходимая еда. «Многие жители областей среднего Ганга, как и других областей Индии, жуют пан (особенно после еды). Пан — это лист бетеля, в который завертывают немного извести, кусочек ореха арековой пальмы, кардамон или другие пряности. Пан кладут в рот и жуют, оттого рот наполняется слюной кроваво-красного цвета, которую время от времени сплевывают. После десяти-пятнадцати минут жевания выплевывают и сам пан. Во рту остается ощущение приятной свежести». Действительно, на Руси в те времена такого не делали, а в Индии же, где природа предлагает готовую пищу и тепло, так что не уходит много сил на жилье и добычу пищи в труде, зато столько же сил и предостаточно времени индиец уделяет очищению себя. Даже перед едой «. они омывають рукы да ногы, да и рот пополаскивають». Таким образом, для индийца очищение — это труд отвержения от себя избытков, прибавочного продукта, тогда как у европейца все силы и старания уходят на приобретение и накопление прибавочного продукта. Кроме того, постоянное самоочищение обосновывается индуистскими представлениями о природе человека: он состоит не только из материального, но и тонкого тела — обиталища атома. Правильный рост и формирование человека — не только и не столько физиологический, сколько мистический, духовный процесс и, как таковой, требует освящения. Оно и достигается через систему санскар — очистительных ритуальных действий.
Следует сказать, что религия занимала важное место в жизни индийского населения. Об этом свидетельствует тот факт, что Афанасий Никитин в «Хождении» уделил внимание описанию некоторых религиозных обрядов, скульптуры в Парвате и других храмах Индии: «Расспрашивал я их о вере, и они говорили мне: веруем а буты, говорят, и есть Адам и весь род его. Молятся они на восток, как русские. Обе руки подымут высоко кладут на темя, да ложатся ниц на землю, весь вытянется на земле то их поклоны. А есть садятся — руки обмывают, да ноги, да и рот полощут. Бутханы же их без дверей, обращены на восток, и буты стоят лицом на восток». По всей вероятности, имеются в виду не Будда, а скорее всего Шива и другие индусские божества. Русский купец из Твери решил совершить вместе с индусами паломничество: «Пробыл я в Бидаре четыре месяца и сговорился с индусами пойти в Парват, где у них Бута, тот их Иерусалим, а по-бесерменьскыи Мекка, а по-рускы Ерусалим, и по-индейски Парват. А сьеждаются все нагы, только на гузне плат, а женки все нагы, только на гузне фата, а иные все в фатах, да на шиях жемчуг, да много яхонтов, да руках браслеты и порстни златы». Да, Афанасия Никитина очень удивило то, что все почти голы, но при этом их шея и руки в драгоценных каменьях. Но, но не только красота, роскошь, это, прежде всего, для жителя Индии необходимость, так как камень, золото обладает священством и неприкасаемостью. То же самое можно сказать и о иоде: «А кто у них умреть, тех жгут да пепел сыплють на воду». Совершая паломничество в Парват, Афанасий Никитин не устает удивляться: «. да у бутханы бреются старые жонки и девки, а бреют на собе все волосы, и бороды, и головы, да идутъ к бутхану». Данному явлению можно дать следующее объяснение. По всей вероятности, бреясь, человек снимает с себя растительность (волосы) и тем самым подчеркивает свою животность, иными словами, отрекается от веры растительного царства и поклоняется животному миру. Об этом свидетельствует описание Аф. Никитиным скульптуры в храме Парвата: «А бутхана велика, с пол-Твери каменная, да резаны по ней деяния Бутовыя. Двенадцать венцов вырезаны вкруг бутханы — как Бут чудеса творил, как ся им являлся в разных образах: первый человеческим образом являлся; другое человек, а нос слонов; третье человек, а виденье обезьанино; в четвертые человек, а образом лютого зверя, являлся все с хвостом. А вырезан на камени, а хвост в сажень, через него переброшен. ».
Находясь на чужбине, подвергаясь всевозможным трудностям и лишениям, а также искушениям, Афанасий Никитин постоянно обращается к Богу за помощью и утешением. Но вместо привычных православных молитв в его последних записях пояапяются слова: «Олло акберъ, Олло керим, Олло рагим!» или «Олло худо, Олло акберъ, Олло ты, Олло керимелло», в которых без труда угадываются обращения к Аллаху на арабском и персидском языках. Эти слова взяты из Летописного и Троицкого изводов, однако в Сухановском изводе слово «Олло» заменено на слово «Богъ» или «Боже».
Путешествуя по Индии, Афанасий Никитин, посетил такие цветущие и богатые города как Камбей, Пали, Джуннар, столицу Бахманидов — Бидар, Гулбарга, Каллур, Дабхал и др. В Бидаре Афанасий Никитин встретился с местным вельможей Маликом Хасаном Бахри, носившим титул низам аль-мулька, который, раскрыв веру Никитина, предлагает ему принять ислам. Примечательно то, что всесильный вельможа, как явствует из текста, не приказывает чужеземцу сменить веру, а скорее ведет с ним дискуссию и убеждает в своей правоте. Из текста видно, что с Афанасием Никитиным происходит душевный надлом и, видимо, раскаяние, что он выражает словами: «Торе мне окаянному, с пути истинного сбился и пути не знаю уже по какому пойду. Господи боже Вседержитель, Творец неба и земли! Не отврати лица от рабища Твоего, ибо в скорби пребываю. Господи, призри меня и помилуй меня, ибо я Твое есмь создание; не отврати меня от пути истинного и наставь меня, Господи на путь Твой правый, ибо в нужде не был я добродетелен перед Тобой, Господи Боже мой, все дни во зле прожил. Олло перводигеръ, Олло ты, керим Олло, рагим Олло, ахамдулилло!». В этих словах также присутствует традиционное мусульманское обращение к Творцу, и они могут свидетельствовать о возможном изменении вероубеждений Никитина. Далее в тексте Афанасий Никитин уже прямо называет Мухаммеда посланником Божьим (Маметъ — дени росолял). После своего пребывания в Бидаре Афанасий Никитин решает возвратиться на Гусь. Через порт Дабхол он садится на корабль и доплывает до Эфиопии, затем через Маскат и Ормуз доходит до Персии. Далее он приходит в Эрзинджан в Турции, оттуда в Трабзон. Так, пройдя дна моря, Каспийское и Индийское, он добирается до третьего — Черного. Переправившись через Черное море, он попадает в Крым, оттуда в Подолию и умирает по дороге в Смоленск.
Записи свои он заканчивает молитвой, которая укрепляет в мысли о том, что тверской купец Афанасий Никитин все же сменил прежнее вероубеждение. Вот она (приведена в соответствие с Троицким изводом):
«. Олло перводигырь! Милостию же божиею проеидох (прошел) же три моря. Дигырь худо доно, Олло перводигирь доно. Амин! Смилна рахмамъ рагымъ. Олло акберь, акши худо, иллелло акши ходо. Иса — рухолло, аликсолом. Олло акберъ. Jla илягиля илл Олло. Олло перводигерь. Ахамдулилло, шукурьхудо афатад. Бисмилнаги рахмам ррагым. Хуво мугу ллязи, ля иляга ильля гуя алимул гяиби ва шагадати. Хуа рахману рагыму, хуво могу лязи. Ля иляга ильля гуа. Альмелику, алькудосу, асалому, альмумину, альмугамину, альазазу, альчебару, альмутаанъбиру, альхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькахару, альвахаду, альразаку, альфаиагу, альалиму, алькабиру, альбасуту, альхафизу, альъррафию, альмавифу, альмузилю, альсемию, альвасирю, альакаму, альадьюлю, альятуфу».
Удивительно, Никитин в последние часы упоминает фразы, которые повторял бы перед смертью праведный мусульманин: «С именем Аллаха, Милостивого, Милосердного. Нет божества, кроме Аллаха. Иисус — дух от Аллаха, мир ему. Нет божества, кроме Аллаха. Хвала Аллаху. нет божества, кроме Него, Знающего скрытое и явное. Он — Милостивый, Милосердный. Нет божества, кроме Него. Властителя, Святого, Мирного. » и далее следует перечисление имен Аллаха, приводимое в священных текстах мусульман. Еще более удивительно, что согласно положениям ислама христианин, принимающий ислам, должен засвидетельствовать, помимо шахады, еще и то, что Иисус — посланник и дух от Аллаха. Никитин сделал это. Однако мы не можем с абсолютной уверенностью утверждать, что Аф. Никитин — мусульманин, тем не менее, многие его слова дают нам повод обоснованно предполагать это.
Таким, образом, Афанасий Никитин был первым известным по имени европейцем, который побывал в сердце Индии и создал свой самобытный образ этой загадочной страны. Афанасий Никитин дает не столько описание обычаев Индии, географического знания, а сколько описание, прежде всего того, что видит, слышит сам, путешествуя по этой загадочной для европейцев стране и делает вывод: «. а на Русьскую землю товара нет». Иными словами, Русь и Индия — взаимонепересекаемы и непереходимы.
Источник