Как темное море глубоко

Как темное море глубоко

Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
— Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: «Не надо»,
Обетов она не ждала.
— Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
— Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!

Волнообразно двигая спиной, —
На теле нежном, точно в колыбели,
Она меня качала, — и со мной
Уже была совсем-совсем у цели.

Но вдруг, помедлив, с трепетом в груди,
Обняв меня за шею и за плечи,
Она шепнула страстно: «Подожди», —
И тайные меж нас возникли речи.

Недвижность ласк — продление мечты,
Там, в глубине — чуть внятное дрожанье.
«Постой. Еще. О, как прекрасен ты!»
«— Моя. Моя. Как дружно состязанье. «

Мы боимся — мы делим — дробим
Наш восторг пред возникшей картиной.
О, хоть раз я хочу быть любим
С беззаветностью — пусть хоть звериной!

Хоть звериной, когда неземной
На земле нам постичь невозможно.
Вот, ты чувствуешь? Сладко со мной?
Мы не бледно забылись, не ложно.

Утомившись, мы снова хотим,
Орихидейным подобные чашам.
Мы с тобою весь мир победим,
Он возникнет чарующе-нашим.

Как жадно я люблю твои уста,
Не те, что видит всякий, но другие,
Те, скрытые, где красота — не та,
Для губ моих желанно-дорогие.

В них сладость неожиданных отрад,
В них больше тайн и больше неги влажной,
В них свежий, пряный, пьяный аромат,
Как в брызгах волн, как в песне волн протяжной.

Дремотная, в них вечно тает мгла,
Как в келье, в них и тесно и уютно,
И красота их ласково-тепла,
И сила их растет ежеминутно.

СЛИЯНИЕ

Красивый зверь из тигровой семьи,
Жестокий облик чувственной пантеры,
С тобой я слит в истомном забытьи,
Тебя люблю, без разума, без меры.

Я знал давно, как властны все химеры,
Я предал им мечтания мои,
Но ты даешь мне сладость новой веры,
Даешь мне знать о новом бытии.

Различности в слиянии едином,
Кошачья мягкость с женской красотой,
Лик юноши, плененного мечтой.

Влюбленный ангел, с помыслом звериным,
Возьми меня, скорей, мой нектар пей,
Ласкай меня, люби меня, убей!

В твоем саду был сказочный цветок,
Такой воздушный, тонкий, шелковистый.
К его коронке, трепетной и мглистой,
Не прикасался мотылек.

Мы были вместе в нежной чаще сада,
Мы были тесно-тесно сплетены.
Нам было странно, душно от весны,
Но наше сердце было радо.

Мне приглянулся сказочный цветок,
И прикоснулся я к нему невольно.
И ты шепнула: «Милый! Больно, больно!»
Смотри! Уж сломан стебелек!

* * *

У ног твоих я понял в первый раз,
Что красота объятий и лобзаний
Не в ласках губ, не в поцелуе глаз,
А в страсти незабвенных трепетаний, —

Когда глаза — в далекие глаза —
Глядят, как смотрит коршун опьяненный, —
Когда в душе нависшая гроза
Излилась в буре странно-измененной, —

Когда в душе, как перепевный стих,
Услышанный от властного поэта,
Дрожит любовь ко мгле — у ног твоих,
Ко мгле и тьме, нежней, чем ласки света.

Мое прикосновенье,
Мой сладкий поцелуй —
Как светлое забвенье,
Как пенье вешних струй.

Воздушное лобзанье,
До истощенья сил —
Как сладость приказанья
Того, кто сердцу мил.

Оно легко змеится
Вдоль тела и лица —
И длится, длится, длится,
Как будто без конца.

Мне ведомо пламя отчаянья,
Я знаю, что знают в аду.
Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья,
И новых грехов, задыхаяся, жду.

Красивую маску бесстрастия
Лишь равный способен понять.
Глаза мои могут ослепнуть от счастия,
Ослепнуть от муки, — но слез им не знать.
О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, я днем полусонная,
Другой я не буду — не буду — нельзя.

— Кораллы, рубины, гранаты,
Вы странным внушеньем богаты:
На вас поглядишь — и живешь,
Как будто кого обнимаешь;
На вас поглядев, понимаешь,
Что красная краска не ложь.

О кровь, много таинств ты знаешь!

Когда по равнине пустынно-седой
Скользишь утомленно чуть зрячей мечтой,
Лишь встретишь ты красный какой лоскуток,—
Вмиг в сердце — рождение строк,
Как будто бы что-то толкнуло мечту,
И любишь опять горячо Красоту
И красочный ловишь намек.

О кровь, я намеков твоих не сочту!

Когда, как безгласно-цветочные крики,
Увижу я вдруг на июльских лугах
Капли крови в гвоздике,
Внутри, в лепестках,
Капли алые крови живой,
Юной, страстной, желающей ласк и деления чуждой на
«мой» или «твой»,—
Мне понятно, о чем так гвоздика мечтает,
Почему лепестки опьяненному солнцу она подставляет;
Вижу, вижу, вливается золото в алую кровь
И теряется в ней, возрождается вновь,
Взор глядит — и не знает, где именно солнце,
Где отливы и блеск золотого червонца,
Где гвоздики девически-нежной любовь.

О кровь, как ты странно-пленительна, кровь!

Вот, словно во сне,
Почудились мне
Столепестковые розы,
В оттенках, в несчетности их лепестков
Вновь вижу, как девственны, женственны грезы,
Но знаю, что страстность доходит почти до угрозы,
Знаю я, как бесконечно-богаты уста,
Поцелуи, сближенье, альков,
Как первозданно-богаты два рта
В красноречье без слов.
Я гляжу и теряюсь, робею,
Я хочу и не смею
Сорвать эту розу, сорвать и познать упоенье, любовь.

О кровь, сколько таинств и счастий скрываешь ты, кровь!

В пространствах Эфира

В прозрачных пространствах Эфира,
Над сумраком дольнего мира,
Над шумом забытой метели,
Два светлые духа летели.

Они от земли удалялись,
И звездам чуть слышно смеялись,
И с Неба они увидали
За далями новые дали.

И стихли они понемногу,
Стремясь к неизменному Богу,
И слышали новое эхо
Иного чуть слышного смеха.

С Земли их никто не приметил,
Но сумрак вечерний был светел,
В тот час как они над Землею
Летели, покрытые мглою.

С Земли их никто не увидел,
Но доброго злой не обидел,
В тот час как они увидали
За далями новые дали.

Тропический цветок, багряно-пышный арум!
Твои цветы горят ликующим пожаром.

Твои листы грозят, нельзя их позабыть,
Как копья, чья судьба — орудьем смерти быть.

Цветок-чудовище, надменный и злоокий,
С недобрым пламенем, с двуцветной поволокой.

Снаружи блещущий сиянием зари,
Светло-пурпуровой, — и черною внутри.

Губительный цветок, непобедимый арум,
Я предан всей душой твоим могучим чарам.

Я знаю, чтó они так пышно мне сулят:
С любовным праздником в них дышит жгучий яд.

АНИТА
Я был желанен ей. Она меня влекла,
Испанка стройная с горящими глазами.
Далеким заревом жила ночная мгла,
Любовь невнятными шептала голосами.
Созвучьем слов своих она меня зажгла,
Испанка смуглая с глубокими глазами.
Альков раздвинулся, воздушно-кружевной.
Она не стала мне шептать: «Пусти. Не надо. »
Не деве Севера, не нимфе ледяной
Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada!»
Тигрица жадная дрожала предо мной —
И кроме глаз ее мне ничего не надо!

Ломаные линии, острые углы.
Да, мы здесь — мы прячемся в дымном царстве мглы.

Мы еще покажемся из угрюмых нор,
Мы еще нарядимся в праздничный убор.

Глянем и захватим вас, вбросим в наши сны.
Мы еще покажем вам свежесть новизны.

Подождите, старые, знавшие всегда
Только два качания, только нет и да.

Будет откровение, вспыхнет царство мглы.
Утро дышит пурпуром. Чу! Кричат орлы!

Пойду в долины сна,
Там вкось растут цветы,
Там падает луна
С бездонной высоты.

Вкось падает она —
И все не упадет.
В глухих долинах сна
Густой дурман цветет.

И странная струна
Играет без смычков,
Мой ум — в долинах сна,
Средь волн без берегов.

То, что люди называли по наивности любовью,
То, чего они искали, мир не раз окрасив кровью,
Эту чудную Жар-Птицу я в руках своих держу,
Как поймать ее, я знаю, но другим не расскажу.

Что другие, что мне люди! Пусть они идут по краю,
Я за край взглянуть умею и свою бездонность знаю.
То, что в пропастях и безднах, мне известно навсегда,
Мне смеется там блаженство, где другим грозит беда.

День мой ярче дня земного, ночь моя не ночь людская,
Мысль моя дрожит безбрежно, в запредельность убегая.
И меня поймут лишь души, что похожи на меня,
Люди с волей, люди с кровью, духи страсти и огня!

Ангелы опальные,
Светлые, печальные,
Блески погребальные
Тающих свечей,-
Грустные, безбольные
Звоны колокольные,
Отзвуки невольные,
Отсветы лучей,-
Взоры полусонные,
Нежные, влюбленные,
Дымкой окаймленные
Тонкие черты,-
То мои несмелые,
То воздушно-белые,
Сладко-онемелые,
Легкие цветы.

Чувственно-неясные,
Девственно-прекрасные,
В страстности бесстрастные
Тайны и слова,-
Шорох приближения,
Радость отражения,
Нежный грех внушения,
Дышащий едва,-
Зыбкие и странные,
Вкрадчиво-туманные,
В смелости нежданные
Проблески огня,-
То мечты, что встретятся
С теми, кем отметятся,
И опять засветятся
Эхом для меня!

Длинные линии света
Ласковой дальней луны.
Дымкою море одето.
Дымка — рожденье волны.

Волны, лелея, сплетают
Светлые пряди руна.
Хлопья плывут — и растают,
Новая встанет волна.

Новую линию блеска
Вытянет ласка луны.
Сказка сверканий и плеска
Зыбью дойдет с глубины.

Влажная пропасть сольется
С бездной эфирных высот.
Таинство небом дается,
Слитность — зеркальностью вод.

Есть полногласность ответа,
Только желай и зови.
Длинные линии света
Тянутся к нам от любви

Что сделалось со мной? Я весь пою.
Свиваю мысли в тонкий строй сонета.
Ласкаю зорким взором то и это,
Всю вечность принимаю как мою

Из черных глыб я белое кую.
И повесть чувства в сталь и свет одета.
Во всем я ощущаю только лето,
Ветров пьянящих теплую струю.

О, что со мной? Я счастлив непонятно.
Ведь боль я знаю так же, как и все.
Хожу босой по стеклам. И в росе

Ищу душой того, что невозвратно.
Я знаю. Это — солнце ароматно
Во мне поет. Я весь в его красе.

ОТПАДЕНИЯ
Отпадения в мир сладострастия
Нам самою судьбой суждены.
Нам неведомо высшее счастие.
И любить и желать — мы должны.

И не любит ли жизнь настоящее?
И не светят ли звезды за мглой?
И не хочет ли солнце горящее
Сочетаться любовью с землей?

И не дышит ли влага прозрачная,
В глубину принимая лучи?
И не ждет ли земля новобрачная?
Так люби. И целуй. И молчи.

Я заглянул во столько глаз,
Что позабыл я навсегда,
Когда любил я в первый раз,
И не любил — когда?

Как тот Севильский Дон-Жуан,
Я Вечный Жид, минутный муж.
Я знаю сказки многих стран
И тайну многих душ.

Мгновенья неясной красоты
Соткал я в звездный хоровод,
Но неисчерпанность мечты
Меня зовет — вперед.

Что было раз, то было раз,
Душе любить запрета нет.
Хочу я блеска новых глаз,
Непознанных планет.

Волненье сладостной тоски
Меня уносит вновь и вновь.
И я всегда гляжу в зрачки,
Чтоб в них читать — любовь.

«Фея»,— шепнули сирени,
«Фея»,— призыв был стрижа,
«Фея»,— шепнули сквозь тени
Ландыши, очи смежа.

«Фея»,— сквозя изумрудно,
Травки промолвила нить.
Фея вздохнула: «Как трудно!
Всех-то должна я любить».

Источник

Как темное море глубоко

ЗАГЛЯНУТЬ

Позабывшись,
Наклонившись,
И незримо для других,
Удивленно
Заглянуть,
Полусонно
Воздохнуть,—
Это путь
Для того, чтоб воссоздать
То, чего нам в этой жизни вплоть до смерти не видать.

ЗАЧАРОВАННЫЙ ГРОТ

Жизнь проходит,— вечен сон.
Хорошо мне,— я влюблен.
Жизнь проходит,— сказка — нет.
Хорошо мне,— я поэт.
Душен мир,— в душе свежо.
Хорошо мне, хорошо.

ТРУДНО ФЕЕ

«Фея»,— шепнули сирени,
«Фея»,— призыв был стрижа,
«Фея»,— шепнули сквозь тени
Ландыши, очи смежа.

«Фея»,— сквозя изумрудно,
Травки промолвила нить.
Фея вздохнула: «Как трудно!
Всех-то должна я любить».

***
Бог создал мир из ничего.
Учись, художник, у него,-
И если твой талант крупица,
Соделай с нею чудеса,
Взрасти безмерные леса
И сам, как сказочная птица,
Умчись высоко в небеса,
Где светит вольная зарница,
Где вечный облачный прибой
Бежит по бездне голубой.

***
Мне ненавистен гул гигантских городов,
Противно мне толпы движенье,
Мой дух живет среди лесов,
Где в тишине уединенья
Внемлю я музыке незримых голосов,
Где неустанный бег часов
Не возмущает упоенья,
Где сладко быть среди цветов
И полной чашей пить из родника забвенья.

***
Мой друг, есть радость и любовь,
Есть все, что будет вновь и вновь,
Хотя в других сердцах, не в наших.
Но, милый брат, и я и ты —
Мы только грезы Красоты,
Мы только капли в вечных чашах
Неотцветающих цветов,
Непогибающих садов.

***
О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе — за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

***
Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
— Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: «Не надо»,
Обетов она не ждала.
— Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
— Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!

***
Тебя я хочу, мое счастье,
Моя неземная краса!
Ты — солнце во мраке ненастья,
Ты — жгучему сердцу роса!

Любовью к тебе окрыленный,
Я брошусь на битву с судьбой.
Как колос, грозой опаленный,
Склонюсь я во прах пред тобой.

За сладкий восторг упоенья
Я жизнью своей заплачу!
Хотя бы ценой преступленья —
Тебя я хочу!

***
Я люблю далекий след — от весла,
Мне отрадно подойти — вплоть до зла,
И его не совершив — посмотреть,
Как костер, вдали за мной — будет тлеть.

Если я в мечте поджег — города,
Пламя зарева со мной — навсегда.
О мой брат! Поэт и царь — сжегший Рим!
Мы сжигаем, как и ты,- и горим!

***
Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви.
Я больше ее не люблю, —
И жизнь мою смертью зови.

Я — буря, я — пропасть, я — ночь,
Кого обнимаю — гублю.
О, счастие вольности. Прочь!
Я больше тебя не люблю!

Источник