Описание белого моря фомин

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ,

содержащий писма из путешествия в Соловецкий монастырь, 1789 года.

ПИСМО XI.

Путешественное общество – Судно, запас и отвал – Промысл белуг – Выход в море.

Ягры. 27 Июня 1793.

Разпрощавшись с вами третьего дня в Архангельске, отправился я в Солонбалу, составляющую заречное предместие нашего города. Тут в 8 часов вечера сели мы на наш корабль и пустились к морю, между островов, Двинским протоком, ведущим к Пудожемскому устью.

Путешественное наше общество составляли одиннадцать человек. В числе сих находились г. Степан Латышев, купец Архангельский и я, как Каргадоры или сооружители всего походного подъема: двое моих сыновей, как пассажиры: шесть человек работников, как матрозы и гребцы, и один кормщик или штурман Сава Яковлевич Кожин, заслуженной отставной из мастеровых Императорской Адмиралтейской службы. [146]

Увольте меня л.д. от подражания древнему Гомеру, описавшему прекрасно не уклюжую барку, названную Аргосом, и толпу плавающих в ней забияк, прозванных по ней Аргонавтами, кои ограбили Колхидский храм. Наше намерение не приобретение Златого руна; и корабль наш строен не тем покроем. Я бы, может быть, удачнее сего Греческого праотца Поезии, мог описать свое судно, естьлибы древность пособила закрыть непривычку мою к мореходной Архитектуре и такелованию, и естьлиб описание мое было баснословно. Будте довольны тем, когда я скажу на перечень, что наше судно, хотя одинаковое с Аргосом имеет намерение не вступая в отдаленность моря тереться около его берегов, но выстроено надежнее и выгоднее оного; что составлено оно по Англинской конструкции, и носит название бездечного одномачтового катера; что измерение его длины 32, ширины 10 и глубины 4 фута Лондонских; что силу его движения в случае ветра производили треугольные парусы грот-зейль, шахт-зейль и кливер; что в [147] безветрие по нужде подвигаться мог он четырьмя веслами и всегда управлялся рулем; и что мог держаться, в случае надобности, на якоре, место коего занимал у нас дрек пятилапной, тяжестию около 2 1/2 пуд, прикрепленной к пропорциональному тросу. Каюта наша составлена на лучках из разтянутого брезента, закрывающего нас и дорожное имущество от дождя. Мы запаслись всем нужным хлебным, харчевым, питейным, свежею водою и льдом; свежиною, солониною, живьем и зеленью с кореньем; жаровнею и угольем с дровами, для соделания супов и теплотворного пития, весьма нужного в морском воздухе. Сверх сего взяли мы с собою довольное число нововышедших книг, коих в городе перечитать еще не имели времени.

Читайте также: Учим моря с детьми

Ветр был W 1 , когда мы в путь пустились, следовательно нам противной. Тогда узнали мы малую послушность нашего судна гребным веслам; однакож палая вода отдаляла нас от города, и мы успели, до устали работников, податься [148] с нею верст 15, и потом легли на дрек, для ободрения себя сном.

26 Июня по утру в 2 1/2 часа при том же ветре; в 6 1/2 часов гром и молния с дождем; в 7 часов вода запала и мы погребли; (10 часов лавировали на парусах и миновали Чирконосскую таможенную заставу); в 4 часа за полдень легли на дрек, при острове Яграх у промышленичьих изб и при самом выходе в море. Веселость, родившаяся от переменных видов, не допустила приметить нам нерасторопности штурманской и малого его радения о немедленном выходе в море. В 7 часов ветр легкий S.S.W – подняв якорь вышли в море. Ветр стал усиливаться и поворотился в 10 часов к S.W. – тут мы узнали, что наше судно очень не бетко и нас от берега час от часу в средину моря отдирало. Естьлиб кормчий наш был искусный мореход, тоб надобно было ему иметь способность к поправлению сей невыгоды 2 ; но он не будучи сведущ, забоялся отдалиться от берегов и хотел возвратиться в устье. Мы [149] представляли, что берег морской, подле коего мы держимся, приворачивается в дальнейшем своем протяжении ближе к северу, и доказывали то имеющеюся у нас картою, так же что в случае излишнего отдаления от него можно опять приближиться поворотным реем, или, если ветр еще будет западнее, войти тогда в которое нибудь из Двинских устьев к северовостоку лежащих: но страх нашего штурмана вынудил признание, что он не знает никакого другого берега кроме находящегося еще в виду, и не зная также другого устья ни как не можешь отважить жизнь на неизвестность. С полчаса мы с ним спорили; но родившаяся в нас самих, то от неискуства штурманского, то от неудачности судна в беткости и на греблях, то от непривычки еще к морю, робость заставила с ним согласиться; будучи уже около 25 верст в море, поворотили в 10 1/2 часов и вошли в опять в Ягры около 1 часа утра.

27 Июня во время шестичасового нашего в море странствования, [150] живущие в Ягорских избах промышленники достали промысел белуг (Phiseter Kotodon, Weissfisch) состоящий из 62 зверей; что почитали они благополучным приобретением. Я весьма сожалел, что не был при сем побоище. Снятые с убитых зверей кожи с жиром, сосворданные ремнями, от морских прибережных мелей только что приплавлены пред нашим возвратом к избам и лежали ее в реке. Что я видел и что выспросил, о том с охотою вам перескажу.

Кожа сих зверей гладкая без шерсти, цвет ее у совершеннолетних белый с мертвенною просинью; хвосты и ласты, коих несколько отрубленных, от оставшихся на месте побойки трупов промышленники привезли с собою, такогож цвета, но края или обрез их, потому что они толщиною были в два и три пальца, вид имели пепе л[ь] ной. Молодых зверей кожа цвет носит совершенно пепельной. Длиною лафтаки были, устарелых зверей около 5, а молодых около 2 аршин; по чему следует, что и зверь поколотый столь был [151] долог, с прибавкою к тому головы и хвоста, с коих кожа не снимается. Хвосты шириною были близ полуаршина; окончание их как будто отсечено мало вогнутою прямою линиею. Толщина их в два и три пальца; состав их жиловатый, оттянутый нежною кожицею белою, по краям пепельною, почему они мягки как плоская туго набитая подушка. Ласты плечевые подобны фигурою небольшим свиным окорокам, продолговато четвероугольны, с выдавшеюся из одного угла, отделенною от состава, толстою костию. Состав сих ластов и оболочка подобны хвостовым, но толщина несколько тонее, длина 6, ширина 4 вершков. Промышленики по большей части оставляют сии хвосты и ласты при трупах; а я теперь сожалею, что не велел виденные обрезать, для внутреннего рассмотрения костяной основы. С наружи не показывали сии члены никакой способности к сожиманию, разпространению, и согбению: медленной и кувыркающийся в воде ход белуги согласует с сею неспособностию 3 . [152]

Промышленики в нашу бытность жир от кожи отрезывали, или, по их, брили серповидными ножами, острие на внешнем окружении имеющими, и складывали обрезанную шелегу в бочки, а кожи распяливали для просушки.

Лов сих белуг бывает на мелях, спускающихся полого в море, при крайних островах Яграх, Омфале, Кумбыше и Гольце, на коих построены во многих местах промысловые избы. Низовские, т.е. ниже Архангельска по островам живущие крестьяна соглашаются в общества, кои разделяются по числу соединенных карбасов, снабденных известным количеством людей, полос белужьего невода, спицами или рогатинами, ножами и прочим прибором. Составление сих сообществ основывают они в конце зимы, а в промысел вступают с начала весны, до проходу еще речных льдов, и продолжают до 20 Июля, когда уже ночи отемнеют, и когда отзывают промышлеников сенокосные работы. Таковые общества, или, по их, ромши, [153] составляются от 9 до 12 карбасов, на каждом по 4 человека и по 400 сажен невода. У каждого общества бывает изба и общий малолетный служитель, коему дают плату и который лошкомойную, караульщичью и прочие службы исправляет. Промышленики, ездя попеременно по морю подле островов, усматривают белуг, приближающихся к пескам и речным устьям. По усмотрении юрова или стада белуг, кои по одиначке не ходят, выставляют осмотрщики знаки, которых оставшиеся в избе промышленники назирают. Тот час бросаются они в карбаса со всеми ловчими приборами, окидывают усмотренное юрово неводом, связав способно части оного. Таким образом притягивают юрово ближе к мелям, сжимая час от часу окиданное пространство и окружая еще то юрово, смотря по его силе, другим рядом сеток. Между тем промышленники, ездя около сеточного ограждения и вьехав внутрь его, колют белуг рогатинами и заколотых вытаскивают на песок, разрезывают [154] кожу до мяса и костей вдоль зверя и снимают кожу с жиром, ибо жир от тела легко отделяется, держась крепко за кожу. Снятой жир с кожею связав, сплавливают к избам, а обрезанные трупы белуг с головами, хвостами и катарами, в пожрение орлам и чайкам, на песках оставляют. Мясо белужье весьма жестоко, цветом темнобурое; жир срезываемый с кожи называется шелега, из коей от согреяния и закисания выжимающееся сало зовут сыротком. Тогдашний промысел, как показано, состоял из 62 зверей; бывает он более ста, но непрезирают и 5 белуг.

Ветр направился от севера и мы опять пущаемся во власть и царство Нептуново. Вечер 7 часов; прощайте.

Примечания на писмо XI

1. Мореходцы в своих журналах и путешественных описаниях, для сокращения, всегда означают звание ветров начальными литерами, чему и я подражая знаменую W. Вест, запад; N. Норд, север; O. Ост, восток; S. Зюйд, южный; W.S.W. Вест-Зюйд-Вест, западный южно-западный, N.N.W. Норд-Норд-Вест, северный северозападный и проч.

2. Искусные мореплаватели, для приобретения в их судах скорейшего хода, награждают их тяжестями до потребной осадки в воду всего судна, равно или одного его конца глубже, так же притягивают наклонение мачт на нос или на корму вантами и штагами. Все сие переменяя многократными приемами, усматривают и находят лучшую выгодность.

3. В новых Ежемесячных сочинениях Часть XXV. на Июль 1788 года, в сочинении о морских зверях и рыбах, промышляемых в Белом море, показал я величину сего зверя большею; но то описание взято из иностранных авторов, образующих пород белуг, ведущуюся в большом Ледовитом Океане, близко к полюсу, где всякий морской зверь возрастает гораздо крупнее южных приближенностей; к тому ж те писатели, так как и я по §5 того описания, не все были самовидцы сего зверя, или видели сухую белужью кожу, которая обыкновенно от воздуха становится желтою.

Текст воспроизведен по изданию: Описание Белого моря с его берегами и островами вообще; так же частное описание островной каменной гряды, к коей принадлежат Соловки, и топография Соловецкого монастыря с его островами; с приобщением морского путешествия в 1789 году в оный монастырь, представленное в писмах, архангельским именитым гражданином, Санктпетербургской имп. Академии наук корреспондентом и членом вольного экономического общества, Александром Фоминым. СПб. 1797

Источник

Описание белого моря фомин

ОПИСАНИЕ БЕЛОГО МОРЯ

Описание Белого моря с его берегами и островами вообще также Частное описание островной Каменной гряды, к коей принадлежат Соловки, и Топография Соловецкого монастыря с его островами; с приобщением морского путешествия в 1789 году в оный монастырь, представленное в письмах Архангельским имянитым Гражданином Санктпетербургской Императорской Академии Наук Корреспондентом и Членом Вольного Економического Общества, Александром Фоминым.

СА[Н]КТПЕТЕРБУРГСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК,

Высокопочтенным Господам Членам

Сей малый труд с глубочайшим высокопочитанием

Сочинитель Александр Фомин

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ,

содержащий Описание Белого моря с его берегами и островами, описание островной каменной гряды и топографии монастыря и островов Соловецких. [1]

Вступление — чертеж сего сочинения — карты, на коих оно основано.

Архангельск. 14 Марта 1793

Не обвиняйте меня много, что я удержал писанные к вам 1789 года из Соловецкого путешествия писма. Ваш нечаянный тогда из Архангельска отъезд препятствовал назначенному их доставлению, а собственная сих писем сухость, недостаточество и неясность лишили меня удовольствия пересылки их в то место, где они находились. Пишучи оные писма, имел я намерение по приезде из Соловков, самолично вам вручить, по тому что с дороги пересылка их была неудобна и ненадежна, а при вручении хотел дополнить словесно все принадлежащие к ним объяснения, без коих они представляют для средиземных жителей как вы, подобные морю Феномены, мглу и туман. Не застав вас решился я не поминать о сих писмах; [2] почему лежали оне погребенными и остались бы вовсе в таком состоянии: но чрез три года после того начал я обвинять жестокость, собственного определения. Жалость к своему изчадию воздействовала и во мне подобно матерям большой части органических животных; глас собственного порождения разбудил. мою суетность; я внял ему, и начал воспоминать, сколь сочинение; сих писем было мне приятным упражнением, и сколь прибыточное от его вперялось повторение в моем воображении виденных предметов. Вспомнил, что желал я тогда разделять с вами мое удовольствие сим разделом соделывать его еще приятнейшим.

Так просто, любезный друг! научает нас изъясняться природа нашего состояния, но пристрастие мое тронуто, быть может досадою естьли вы его взвешивать будете на весах разума, Снизойдите, приятельски, сей слабости, и позвольте в заплату вашего снизхождения и для сообразности к поведениям большого света закрыть ее завесою, дабы [3] показалась она в благовидном облачении, кое бы внушило слуху вашему гармонию ласкательного тона. Сего ради увертесь, что я должен драгоценности вашей дружбы жертвою удовлетворения; что сия причина напрягала мои силы к возможной услужности; и направила мысли изобресть для сей услужности пристойное предводительство.

В следствие того сочинение сие долженствовало принять в сомещение три предмета, кои к изъяснению помянутых писем могли бы быть довольны и сверх того дать себе самим надлежащий вид, естьлибы я достаточно обогащен был пространством всех принадлежащих дознаний. Оне суть 1) Общей описание Белого моря с его берегами, заливами, мысами, островами; 2) Частное описание, в Онежском заливе, гряды каменных островов и принадлежащих к сей гряде островов Соловецких; и 5) Топография островов Соловецких и монастыря сего имени.

Из сего начертания видите, любезный друг! что сочинение такового рода не есть описание путешествия и [4] кратковременного путевого обозрения: но оно требовало соображения многоразличных бумаг, кои путешествием могли удобнее быть в связь приведенными. Следовательно свойство его различаясь от путешественного описания, требовало особого раздела. А понеже никто еще сих предметов не описывал, то по сей причине долженствует оно назваться первородным, и следовательно по недостаточеству представить свойственный перьвым познаниям опыт, требующий дополнения и исправления, какового я ныне придать ему не могу.

Воображаю любезный друг! что вы желаете совершенства: но его надлежит ожидать от натекающих времен. Не многие разумы, изобилующие оным и могущие удовлетворить ваше желание, имеют упражнения в трудах важнейших: общею же возмужалостию нашего просвещения, кое могло бы открывать свету множества в темноте остающихся нужных познаний, похвалиться мы еще не: можем. Ибо естьли о сей возмужалости общего просвещения рассуждать будем по [5] природной способности национальных наших разумных семян, то найдем, что течение обстоятельств без сумнения обнадеживало нас в сие время, уравнением ее с лучшими народами; но естьли обратимся на стечение событий, тогда ясно увидим, что сие обнадеженное уравнение предускорила отнять, чрез замешательство воспитания, враждебная политика упавшей ныне в гнусность нации, которая по завистливой своей системе 1 наслала к нам большие станицы настроенных невежд, под коварным названием учителей и образователей юных сердец. От их учения мысли наши из отечественных твердых превратились в чужеземные расстроенные, и умоначертания наши лишились общего, свойственного им характера. Воображение сей заразы, пустившей многоветвистые корни потрясти долженствует каждое патриотическое сердце! Но ободритесь л. д. взглянув на предстоящее утешение. Премудрая рука, от вечнующего строительства ниспосланная владычествовать нами, нежным, но деятельным мановением [6] отеческого Скипетра разгоняет уже мглу вредительных зараз и воскуривает совокупно на олтаре Ее величественного сердца благовония; изтребляющия выродочный смрад чужеземных умовредностей. уже мы услаждаемся надеждою и уже чувствуем возрастение всеобщего правильного учения: скоро увидим в нас цветущую и созревающую просвещенность. Но дай Боже! чтоб она возмужалою и совершенною долее пребыла и непустилась скоро, по проложенным уже проследиям в состаревающийся бред хвастливой просвещенности и в бред метафизических умствований, на дерзновенной диалектике основываемых, коими заражены в просвещенной Европе многие отличные разумы.

Для, составления сего сочинения запасся я, кроме других источников 1) Генеральной картою Белого моря, 2) Генеральною и окружными ландкартами Архангельской Губернии: сверх сего специальными картами, 3) морскою Онежского залива с его островами 4) морскою ж картою Мезенского залива, 5) ландкартою Соловецкого острова, [7] при особенном описании лежащих на нем гор, лесов и озер , 6) ландкартою Соловецких островов с выстройками на оных и с планом Соловецкого монастыря, сочиненною г. Советником Олонецкого Губернского Правления и Кавалером Арсеньевым, 7) такою ж картою, сочиненною г. Землемерами.

С таковыми пособиями и собранными чрез многие годы, по словесным известиям, записками возмог я осмелиться предприять помянутое описание, составляющее перьвой раздел сего труда. Я буду его сообщать к вам писмами, коим сие перьвое предшествует. Вторый раздел занимающие путешественные писма 1789 года, будут их проводниками, весь состав сего сочинения заключающими.

При чтении оных моих писем не требуйте л. д! от меня той в сочинении знаменитости, коя по достоинству ученым особам присвояется, но вместо того благодарите со мною благоговейно всевышний промысл, что нещастие нас обеих не успело достигнуть, и мы не попались в нахальные [8] руки французских обманщиков, учителей ветренности и разстройности мыслей. Натура нашего чиносостояния доставила нам в жребий трудолюбие: а сие дарует, свойственную ему, простоту изъяснения.

Примечания на первое писмо

1 Малое познание, открываемых старательными людьми тайностей и интриг политических, довольно показывает, коликие, соседствующих Государств кабинеты из зависти к недопущению возвышения России, усиливали старания. Они, как сказать, надрывались пресечь скорые успехи Ее благополучия, составляли на сей конец различные системы, сносились о общем их или частном произведении, но ни одна из сих систем столько вредить не могла, сколько Французская о замешательстве Российского воспитания. За проект ее, по многим вероятностям, благодарить должно Министерию Кардинала Флери при Лудовике XV.

Источник