Пираты Чёрного моря: кем они были
Под влиянием массовой культуры пиратство ассоциируется главным образом с событиями в Карибском море в XVI-XVIII веках. Однако морские разбойники уже в глубокой древности захватывали корабли и опустошали берега грабительскими набегами. Не было исключением и Чёрное море, где за тысячелетия сменилось несколько господствующих «пиратских народов».
Фракийцы
В античную эпоху проблема пиратства в Понте Эвксинском, как тогда называлось Чёрное море, стояла весьма остро.
«На Чёрном море существовало несколько очагов пиратства, где морской разбой стал своеобразной традицией некоторых отсталых в социально-экономическом развитии племён, постоянным их занятием в течение веков», – отмечал историк Иосиф Брашинский.
Первыми упомянутыми в греческих источниках пиратами можно считать фракийцев из племени астов. Правда, они не плавали по морю, а нападали на потерпевшие бедствие корабли. В эподах Архилоха (VII век до н.э.) упомянуто о подобном случае у берегов Салмидесса (ныне турецкий Кыйыкёй). Захваченные жертвы кораблекрушения были обращены астами в рабство. О салмидесских пиратах писали и авторы, жившие значительно позже. Известно, что фракийцы размежевали побережье между разными кланами и ждали, пока волны не выбросят им на поживу очередное судно.
Тавры
«Отец истории» Геродот рассказывал, что на греческие торговые суда нападали тавры – народ неясной этнической принадлежности, впоследствии смешавшийся со скифами. Они населяли южное побережье Крыма. Главная база пиратов находилась в районе нынешней Балаклавской бухты. Здесь тавры устраивали засады на корабли, укрывавшиеся в бухте во время шторма. Тавры приносили пленных моряков в жертву богине Деве (по-гречески Парфенос), святилище которой располагалось на мысе близ Херсонеса. Именно с таврами, по мнению историка Александра Снисаренко, в первую очередь столкнулся боспорский царь Эвмел, начавший большую войну против пиратов в IV веке до н.э. Однако полностью искоренить морской разбой не удалось, и тавры ещё долго хозяйничали в центральной и западной частях Чёрного моря.
Гениохи и зиги
В северо-восточной части моря угрозу судоходству представляли другие «хищники». Римский историк Страбон (I век н.э.) писал о морском разбое таких племён, как зиги и гениохи, которые считаются предками народов абхазо-адыгской группы. Они плавали на камарах – лёгких узких ладьях, вмещавших 25-30 человек. Грабительским набегам гениохов подвергались торговые суда, прибрежные города и селения. Историк Плиний Старший сообщал о разграблении ими греческой колонии Питиунт (ныне Пицунда).
«Воют неистово псы у чресел чудовищной Скиллы – но гениохский пират для морехода страшней», – писал Овидий в «Письмах с Понта». По свидетельству римского поэта, пираты совершали рейды даже в Левый Понт (западная часть Чёрного моря). Захваченных пленников гениохи либо отдавали за выкуп, либо обращали в рабство.
Варяги-русы
К пиратству можно отнести и морские походы варягов в VIII-X веках. Например в 830 году русы разграбили город Амастриду в Пафлагонии на южном побережье Чёрного моря, а в 860 году 200 судов киевского князя Аскольда напали на Константинополь. В общей сложности историкам известно 7 походов в период до Крещения Руси.
Во время набегов русы вели себя крайне жестоко. Не случайно византийский автор «Жития Георгия Амастридского» сравнивал варягов с историческими предшественниками. Он писал, что разрушая храмы, русы устраивают на их месте «беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу».
Казаки
Большими любителями «погулять на море» были и казаки. В XVI-XVII веках челны (чайки) запорожцев часто выходили из Днепра в Чёрное море. Они шли плотным строем за челном атамана. Достигая османского берега, казаки грабили селения и забирали с собой ясырь (пленников). Не боялись запорожцы нападать и на турецкие торговые корабли. Невысокие лодки казаков были почти незаметны в море, и в вечерние часы они со спущенными мачтами «пристраивались» к бортам кораблей. Ночью казаки забрасывали на палубу «кошки» и брали судно на абордаж.
«Турки, изумлённые нападением 80 или 100 лодок и множеством врагов, уступают; – свидетельствовал Левассёр де Боплан в книге «Описание Украины», – а казаки, забрав деньги, негромоздкие товары, которым не вредит подмочка, пушки и всё то, что может быть для них полезно, пускают корабль на дно, со всем его экипажем».
С военными кораблями турок казаки предпочитали не встречаться, но если это происходило, то сражались яростно. Пиратство запорожских и донских казаков прекратилось только при Екатерине II.
Черкесы и абхазы
Дольше всего пиратство на Чёрном море сохранялось у абхазо-адыгских племён, которые, как указано выше, занимались этим ещё в античные времена. Последующую историю черкесского морского разбоя рассматривает доктор исторических наук Самир Хотко, автор книги «История Черкессии в средние века и новое время». По его словам, гребные суда адыгов внешне походили на казачьи струги.
«В средние века абхазо-адыги продолжали контролировать северо-восточный сектор Чёрного моря, а традиция пиратства усердно культивировалась всеми приморскими общинами», – отмечает Хотко.
В XIII-XVII веках черкесские пираты успешно противостояли генуэзцам, нападали на крымскую Кафу (Феодосию) и города Османской империи. Последние случаи пиратства относятся ко временам Кавказской войны XIX века. Бывало, что черкесы нападали даже на корабли Черноморского флота России.
Источник
Убыхи. Часть 2. Пираты Чёрного моря
Пиратство убыхов медленно перетекало в военные действия и обратно. Так, когда Российская империя продолжала осваивать разобщённый междоусобными войнами и подстрекаемый против России Кавказ, досаждая тем самым жадной до власти Оттоманской порте, наши корабли столкнулись с убыхскими пиратскими кораблями. Несмотря на несопоставимость хорошо вооружённых российских кораблей и галер пиратов, случаи нападения на наши бриги, люггеры и корветы имели место. И применялась как раз свойственная убыхам тактика.
Атака черкесских галер
Так, в 1836 году в районе будущего Сочи был атакован бриг «Нарцисс» капитан-лейтенанта Варницкого. Бриг занимался привычным крейсерством, пресекая действия контрабандистов, когда попал в полосу штиля. Убыхи не упустили столь удачный момент, ведь их корабли в ветре не нуждались. Сразу семь галер пошли на штурм брига. Численный перевес был на стороне противника. Капитан-лейтенант Варницкий понимал это, а также то, что в случае неравной абордажной схватки экипаж перебьют, а бриг со всем своим вооружением станет добычей убыхов.
Варницкий решил, что единственный шанс – огневая мощь брига. Но сам бриг оставался недвижим в столь не вовремя заштилевшем море. Поэтому он выделил команду, которая живо переносила орудия в штурмоопасные места, к примеру, на «оголённую» корму. Позже командир отметил, что нападавшие беспрекословно подчинялись одному из «капитанов» галер, командующему штурмом с носа своего корабля. Варницкому удалось отбиться, но команда понесла тяжёлые потери от ружейного огня врага.
В 1837 году ситуация повторилась с находящимся в крейсерстве люггером (люггеры — двух- или трёхмачтовые быстроходные суда) «Глубокий». Правда, в этот раз добиться неожиданности убыхам не удалось. Галеры вовремя заметили, а после моряки, умудрённые опытом войны на Чёрном море, применили весь артиллерийский потенциал люггера, не позволив пиратам даже подойти близко.
И в том, и в другом случае убыхи, несмотря на неудачу, продемонстрировали смелость, смекалку и грамотность, но имели место случаи, которые ни храбрости, ни тем более воинской славы им не прибавляли. Так, в ночь с 30 на 31 мая 1838 года разыгралась трагедия фрегата «Варна» капитана Тишевского. Внезапно обрушившийся на фрегат шторм сорвал корабль с якоря. Вскоре фрегат понесло к берегу и с силой ударило о грунт. Команде пришлось спасаться вплавь в штормовых условиях.
Крушение русской эскадры на Абхазском берегу у реки Соча 30 мая 1838 года
Завидев бедственное положение русских моряков, убыхи, подоспевшие к месту крушения, зарубили шашками обессилевших в борьбе со стихией матросов, выплывавших на берег. Всего в полосе прибоя от ударов волн и оружия противника погибли 30 человек. Оставшихся удалось отбить прибывшему русскому отряду из форта Александрия (позже Навагинский), возведение которого как раз «Варна» и прикрывала. Убыхи бросились бежать, правда, успев пограбить оставшееся имущество фрегата. Та же история той же ночью повторилась с корветом «Месемврия», но, так как в последнем случае моряки оказались на берегу с оружием в руках, значительных потерь удалось избежать.
Что характерно, в Англии и Франции в приступе лицемерного злорадства гибель фрегата и корвета окрестили «великой морской победой» свободолюбивых горцев над русскими угнетателями. Про пиратство, работорговлю и набеги с целью разбоя просвещённые европейцы предпочитали помалкивать.
У форта Александрия
Но более всего на излёте Кавказских войн и, казалось бы, нескончаемого пиратства убыхов русское командование было обеспокоено действиями необычайно почитаемого среди своего народа Хаджи Берзека. Чаще всего его именовали «неугомонным старцем». Он был самым упрямым ненавистником Российской империи, при этом опытным воином, и прекрасно знал мореходные таланты своего народа.
В 1841 году построенные для освоения земель и искоренения пиратства русские укрепления на Кавказе облетела весть, что Хаджи собирает целую флотилию боевых кораблей, а также всеми силами укрепляет её мощь. Последнее могло означать приток на побережье Северного Кавказа контрабандных турецких, английских и французских орудий и ружей. Крейсерство усилили, нивелировав угрозу. Однако Хаджи был постоянной головной болью. И не только для России, но порой и для черкесских племён, которые имели отношения с русскими, т.к. считал их предателями, не стесняясь в действиях.
В самом деле, до Крымской войны военные действия в отношении воинственных горцев чередовались с экономическими и политическими манёврами с целью заключения дружественных отношений. И, если бы не война, возможно, это принесло бы плоды. Доводом в пользу сего предположения служит трагическая ситуация Новороссийска в 1855 году. К городу подошла англо-французская эскадра. А в это время в горах зарубежные провокаторы, в том числе и турки, натравливали черкесов на русских. Мол, самое время, пора перебить гарнизон крепости.
Несколько дней с 28 февраля 1955 эскадра обстреливала город и укрепления наших бойцов, практически уничтожив все постройки молодого Новороссийска. Несмотря на это, отряд черкесов, находящийся в выгодном положении, отказался атаковать русские войска. Во-первых, горцам не препятствовали торговать в Новороссийске, следовательно, хозяйства начали богатеть. Во-вторых, командование крепости потворствовало взаимоотношениям, как экономическим, так и социальным. В-третьих, многие черкесы устали от поборов представителей собственной знати, реквизировавших как скот, так и молодых мужчин на войну. Но более всего начинали раздражать «союзники», по мнению простых людей не теряющие ничего, но готовые жертвовать кровью горцев до последней капли.
План Новороссийского укрепления
В итоге судьба убыхов сложилась трагически. Кавказские войны 19 века даже после всех перипетий Крымской войны (фактическое оставление побережья, самоличное уничтожение построенных укреплений и прочее) катились к своему концу, т.е. к победе России. Командование решило перейти к более жёстким мерам. Черкесским народам был выдвинут ультиматум: или коренной перелом образа жизни и быта, включая переселение, или же миграция в Турцию. Часть народов решила принять российское подданство, другая же часть решила переселиться в Турцию. Большинство убыхов приняло решение мигрировать. Отчасти этому способствовали прежние связи с Турцией, но чаще всего это решение вообще принималось за них. Многие убыхские дворяне владели многочисленными крепостными, а крепостное право в России утратило свою силу – вывод очевиден.
Самые прозорливые зажиточные семьи вместе с ценным имуществом уже мигрировали, а вот последняя волна мигрантов-убыхов, из тех, кто сражался до последнего, была брошена на произвол судьбы. Бывшие союзники из Англии и Франции, до этого науськивающие против русских, в изменившейся политической и военной обстановке и слышать о каких-то там кавказских аборигенах не желали. А Турция, принявшая самых «жирных» представителей убыхов, не могла себе даже представить, как можно принять остальных, которых были десятки тысяч.
В 1864 году набитые под завязку корабли отбыли в сторону турецких берегов. Перегруженные суда топили шторма, мигрантов в условиях замкнутого пространства косили болезни и жажда. Когда же вожделенный берег был достигнут, оказалось, что на первых порах только этот берег убыхи и будут видеть. Турция, совсем не готовая принимать такое количество беженцев, устроила лагеря прямо на берегу под палящим солнцем.
Одно дело иметь союзников против России «где-то там», другое дело получить ораву по сути чужих тебе людей прямо «здесь». Убыхов и прочих черкесов косил голод и лихорадка, а в это время Порта прикидывала, что с ними делать. Точнее, какую максимальную пользу для их империи могут принести эти люди.
В итоге убыхов рассеяли по всей Османской империи, часть в самых негодных для ведения какого-либо хозяйство землях. Половина из них погибла, а остальные полностью утратили свою идентичность. Бывшие союзники и вроде бы собратья по вере (хотя вопрос религии среди убыхов необычайно сложен ввиду удивительной смеси языческих верований, ислама и т.д.) насильственно заставляли принимать турецкую культуру и язык. Таким же образом их забирали в армию для ведения своих войн на Балканах. Сам убыхский язык оказался полностью утерян. Последний его носитель, Тевфик Эсенч, умер в Турции в 1992 году.
Как ни странно, но именно в ненавистной многим убыхским аристократам России вопрос возрождения убыхов как этноса хотя бы стоит на повестке дня, в отличие от Турции и бывших западных союзников. На данный момент к убыхам себя относят несколько десятков человек, но только по крови, т.к. в достаточной мере ни культуру, ни тем более язык они не знают.
С одной стороны, возрождение целой культуры (конечно, без определённых традиционных занятий, от которых разит средневековьем) — дело хорошее. Один только вопрос верований убыхов – подарок для религиоведов. С другой стороны, не станет ли движение возрождения убыхов очередной авантюрой? Не станет ли базой для экстремизма и национализма? А вдруг мутирует в трамплин для политиканствующих проходимцев из отряда «грантоядных»? Нам ли не знать уроков 90-х, когда бывшие потомственные крестьяне и рабочие на глазах превращались в аристократов, князей и графов. И мгновенно начинали требовать всего, с падения царизма недоданного, разве что про крепостных помалкивали.
Источник