Сквозь века течет река
«Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться.
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!
О Русская земля! Ты уже за холмом».
«Слово о полку Игореве» в переводе Н. Заболоцкого
Края наши не богаты на воду. Однако богаты дивной историей и подвигами сынов земли нашей. Кальмиус – самая полноводная река края донецкого, и берега ее хранят тайны предков, живших здесь со времен седой старины. Они берегли ее, смыкая червлённые щиты на пути кочевников, давали отпор ордам османской Порты и полчищам немецких захватчиков. Они сохранили эту землю для нас, бережно передали в наши руки с непреклонной верой в то, что мы в свою очередь передадим ее своим детям и внукам. Сегодня наш черед беречь и защищать Родину. И даст Бог, эта река никогда не сомкнет берега, будет все также течь к Меотийскому морю, а земля по обе стороны от русла будет цвести и давать дом новым поколениям.
В далеком девоне материковая плита русской равнины треснула под напором могучих тектонических сил. Они раскололи архейскую основу материка, слегка раздвинув гранитный панцирь. Трещину немного развело, активный вулканизм какое-то время обжигал горячим дыханием землю, затем все замерло, и много миллионов лет трещина заполнялась осадочными породами. В итоге появилось то, что мы сегодня называем Донецким бассейном. В более поздние эпохи те же тектонические силы вздымали ввысь уже отложившиеся осадочные породы, и появился Донецкий кряж. Нынешний сложный, чрезмерно изрезанный рельеф напоминает о временах, когда ледяной панцирь последнего оледенения медленно, тысячелетиями отступал, и его талые воды вытачивали множественные овраги и балки, украшая землю причудливым геологическим орнаментом.
Сразу за Старобешево Кальмиус устремляется к Меотиде, завитками меандров огибая холмы и принимая воды многочисленных притоков – малых рек, которые, словно сверкающие на солнце змеи, изгибают спины и наполняют силой большую реку. Нет байрачных лесков в поймах, как на севере края, только степь да редкие обнажения осадочных пород на крутых склонах, омываемых волнами ковыльного моря.
Следуя из Донецка в Новоазовск, путник замечает, как на подъезде к поселку Комсомольское дорога разветвляется, и путь на юг резко уходит вправо, огибая огромные карьеры, много лет снабжающие металлургию Донбасса доломитным щебнем. В конце длинного виража дорога вливается в большой поселок, именуемый Раздольное. Он расположен у слияния рек Кальмиус и Мокрая Волноваха. Годом образования считается 1779. До 1946 года поселок носил название Большая Каракуба (от крымскотатарского «Кара Коба» — «черная пещера»).
Поселок имеет древнюю историю, люди селились здесь и вели оседлый образ жизни с незапамятных времен – практически с эпохи неолита. В конце XVIII столетия, понуждаемые волей императрицы Екатерины II, из Крыма в Раздольное прибыли греческие переселенцы и основали здесь Большую Каракубу. Переселение греков координировалось самим А. В. Суворовым. В 1780 году в поселке была выстроена каменная Дмитриевская церковь Екатеринославской духовной консистории, уже различимая на трехверстовых картах Шуберта. В самом селе до сих пор рассказывают, что в большой скале, некогда защищавшей Каракубу от северного ветра, археологи несколько десятилетий назад обнаружили в пещере раннехристианский храм. Так это или нет — сегодня неведомо, ибо скальная стена была разрушена промышленниками еще в советские времена, и возможность подтвердить эти свидетельства жителей попросту исчезла.
В районе Раздольного выходы отложений девонского периода граничат с выходами пород раннекаменноугольного возраста. Комсомольское рудоуправление на левом берегу реки производит щебень для строительства дорог как раз из морских известняковых отложений раннего карбона. Правый же берег украшают вулканические туфы девонских времен. Именно в этом месте в те далекие времена вулкан извергал лаву, засыпая пеплом все живое в округе. Активная вулканическая деятельность, засыпавшая древний лес горячим пеплом, донесла до нашего времени отпечатки древних растений, которые и сегодня можно найти на берегах Мокрой Волновахи в окрестностях Раздольного.
Вулканизм и первые на Земле деревья
До наших дней сохранился палеовулкан на берегу Стыльского водохранилища выше по течению реки. И сегодня на склонах берегов Мокрой Волновахи можно найти обломки окаменевшей древесины первых деревьев на Земле — Археоптерисов (Arhaeopteris), которые произрастали в узкой прибрежной полосе древнего континента 360-365 миллионов лет назад. Этот древний вид растений был впервые исследован и описан русским палеоботаником Иваном Шмальгаузеном ещё в 1894 году в вулканогенных отложениях Южного Донбасса именно в районе п. Раздольное.
Греки в Приазовье пришли из Крыма, не по своей воле, но по воле Екатерины Второй. Они удивительным образом сохранили через столетия общинный дух, свою культуру и традиции. Каждый год в день Святого Ильи жители Раздольного проходят крестным ходом от церкви до дома хозяина, который «взял на себя праздник» (так говорят о той семье, на подворье которой соберутся все односельчане отметить день почитаемого греками святого). А на следующий день всем селом, стар и млад, они соберутся в центре поселка на продолжение праздника, и будут танцевать дети в национальных костюмах, состязаться молодые люди, искусно освоившие приемы национальной борьбы куреш, вручать подарки самому юному жителю села, отмечать заслуги самых достойных односельчан. Сердце приезжего растопит и умиротворит теплая и доброжелательная атмосфера, в которой царят любовь к детям и уважение к старейшинам, а душа его будет то взмывать в небо от восторга, то расстилаться по земле в мире и успокоении. Многонациональный Донбасс продолжает свой достойный путь, невзирая на удары судьбы и лишения.
Заповедное урочище Васильевка
Там, где воды Мокрой Волновахи устремляются к Кальмиусу, высится скала, усеянная цветами. Каждую весну на вершине Васильевской скалы, покрытой степной растительностью, зацветает яркими сиреневыми коврами очень редкий цветок, узкоареальный эндемик, который встречается только вдоль Кальмиуса, — аистник Бекетова. Это земля посылает сигнал нам, сегодня живущим, призывая беречь красоты родного края, не растерять природные богатства, дошедшие до нас через множество геологических эпох, постичь свою историю и передать потомкам память, которая не должна померкнуть в веках.
Кустики этого растения из Красной книги встречаются только в нескольких местах вдоль Кальмиуса и нигде более в мире. Внизу, у подножья скалы, лежит укрытая зеленым ковром прибрежная полоса. В этом месте археологами были найдены следы древних поселений и уникальные артефакты эпохи бронзы.
И здесь же, в верхнем культурном слое, выявлены находки из поселения раннего средневековья, относящиеся к степным памятникам салтово-маяцкой культуры VII — Х и века. В знаменитом на весь мир Васильевском кургане, расположенном несколько южнее урочища, были раскопаны артефакты, относящиеся к различным периодам истории нашего края, от раннеямной культуры до периода половецкого господства, то есть по сути — начиная с первой половины III тысячелетия до н.э.
Заповедное урочище «Староласпинское»
Здесь красноватый гранит изрезан балками и оврагами. Река медленно несет свои воды к Азовскому морю, сохраняя прозрачность, благодаря кристаллическому основанию под руслом. Продвигаясь на юг, Кальмиус струится между гранитными скалами. На других участках русла его берега открываются низменными долинками, служившими многие тысячелетия местами древних поселений. От Раздольного до Старой Ласпы вдоль русла реки археологами выявлены множественные следы стоянок наших предков, начиная с каменного века. Материалом для изготовления древних орудий служил местный вулканический туф или привозной амвросиевский кремень. Позже здесь появились поселения бронзового века, затем железного, сменившегося поселениями античного времени и средних веков — и так века сменяли века, поколения – поколения, однако, никогда эти земли не были Диким полем.
В конце XVIII столетия по приказу императрицы жители крымского села Ласпи вынуждены были переселиться в Приазовье. Левый берег Кальмиуса, круто спадающий к реке, был когда-то выбран греками-урумами для основания поселка. Обильные пастбища, наличие рыбы и возможности заниматься земледелием, чистая река и холодные криницы, скалы, нависающие над Кальмиусом, пришлись по душе переселенцам. Они основали поселение, которое назвали Ласпой, сохранив до наших дней традиции своего народа.
Этим гранитам более миллиарда лет. Здесь Кальмиус неторопливо огибает обнажающиеся из степи скалы, кое-где вспениваясь на порогах. Осенью небо приобретает глубокую синеву, и эта синева растворяется в речных водах. Побуревшие ковыли и типчаки укрывают склоны, повсюду виднеются синие кусты терновника и алеющий шиповник. Мощные гранитные блоки возвышаются над задернованными склонами. Валуны поменьше в давние времена с непонятной сегодня целью выложены нашими предками длинными грядами. Степь и камни, река и щедрое солнце навевают меланхолию, шепчут о скоротечности жизни и устремляют к мыслям о вечном и высоком.
Наша земля щедра и обильна красотами, хранит вековые традиции народов и особенные донецкие ландшафты. Наша природа одновременно уникальна и многообразна, дарила и дарит многим поколениям дом, пищу и веру в счастье детей. Все, что требуется взамен – беречь и приумножать Богом данное. Помни об этом и живи по правде.
Источник
Слово о полку Игореве
Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?
А воспеть нам, братия, его —
В похвалу трудам его и ранам —
По былинам времени сего,
Не гоняясь в песне за Бояном.
Тот Боян, исполнен дивных сил,
Приступая к вещему напеву,
Серым волком по полю кружил,
Как орел, под облаком парил,
Растекался мыслию по древу.
Жил он в громе дедовских побед,
Знал немало подвигов и схваток,
И на стадо лебедей чуть свет
Выпускал он соколов десяток.
И. встречая в воздухе врага,
Начинали соколы расправу,
И взлетала лебедь в облака,
И трубила славу Ярославу.
Пела древний киевский престол,
Поединок славила старинный,
Где Мстислав Редедю заколол
Перед всей касожскою дружиной,
И Роману Красному хвалу
Пела лебедь, падая во мглу.
Но не десять соколов пускал
Наш Боян, но, вспомнив дни былые,
Вещие персты он подымал
И на струны возлагал живые.-
Вздрагивали струны, трепетали,
Сами нязям славу рокотали.
Мы же по иному замышленью
Эту повесть о године бед
Со времен Владимира княженья
Доведем до Игоревых лет
И прославим Игоря, который,
Напрягая разум, полный сил.
Мужество избрал себе опорой.
Ратным духом сердце поострил
И повел полки родного края.
Половецким землям угрожая.
О Боян, старинный соловей!
Приступая к вещему напеву,
Если б ты о битвах наших дней
Пел, скача по мысленному древу;
Если б ты, взлетев под облака,
Нашу славу с дедовскою славой
Сочетал на долгие века,
Чтоб прославить сына Святослава;
Если б ты Трояновой тропой
Средь полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь, могучий внук Троянов:
«То не буря соколов несет
За поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!»
Или так воспеть тебе,
Боян, Внук Велесов, наш военный стан:
«За Сулою кони ржут.
Слава в Киеве звенит,
В Новеграде трубы громкие трубят,
Во Путивле стяги бранные стоят!»
Игорь-князь с могучею дружиной
Мила брата Всеволода ждет.
Молвит буй тур Всеволод: «Единый
Ты мне брат, мой Игорь, и оплот!
Дети Святослава мы с тобою,
Так седлай же борзых коней, брат!
А мои, давно готовы к бою,
Возле Курска под седлом стоят.
А куряне славные —
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли как воины,
С конца копья вскормлены.
Все пути им ведомы,
Все яруги знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли их наточены,
Шеломы позолочены.
Сами скачут по полю волками
И, всегда готовые к борьбе,
Добывают острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе!»
Но, взглянув на солнце в этот день,
Подивился Игорь на светило:
Середь бела дня ночная тень
Ополченья русские покрыла.
И, не зная, что сулит судьбина.
Князь промолвил: «Братья и дружина!
Лучше быть убиту от мечей.
Чем от рук поганых полонёну!
Сядем, братья, на лихих коней
Да посмотрим синего мы Дону!»
Вспала князю эта мысль на ум —
Искусить неведомого края,
И сказал он, полон ратных дум,
Знаменьем небес пренебрегая:
«Копие хочу я преломить
В половецком поле незнакомом,
С вами, братья, голову сложить
Либо Дону зачерпнуть шеломом!»
Игорь-князь во злат стремень вступает.
В чистое он поле выезжает.
Солнце тьмою путь ему закрыло,
Ночь грозою птиц перебудила,
Свист зверей несется, полон гнева,
Кличет Див над ним с вершины древа,
Кличет Див, как половец в дозоре,
За Суду, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!
И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим.
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном.
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
Долго длится ночь. Но засветился
Утренними зорями восток.
Уж туман над полем заклубился,
Говор галок в роще пробудился,
Соловьиный щекот приумолк.
Русичи, сомкнув щиты рядами,
К славной изготовились борьбе,
Добывая острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе.
На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счета,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью белой,
Челку и копье из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.
Выбрав в поле место для ночлега
И нуждаясь в отдыхе давно,
Спит гнездо бесстрашное Олега —
Далеко подвинулось оно!
Залетело, храброе, далече,
И никто ему не господин —
Будь то сокол, будь то гордый кречет.
Будь то черный ворон — половчин.
А в степи, с ордой своею дикой
Серым волком рыская чуть свет,
Старый Гзак на Дон бежит великий,
И Кончак спешит ему вослед.
Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться.
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
Вот Стрибожьи вылетели внуки —
Зашумели ветры у реки,
И взметнули вражеские луки
Тучу стрел на русские полки.
Стоном стонет мать-земля сырая,
Мутно реки быстрые текут,
Пыль несется, поле покрывая.
Стяги плещут: половцы идут!
С Дона, с моря с криками и с воем
Валит враг, но, полон ратных сил,
Русский стан сомкнулся перед боем
Щит к щиту — и степь загородил.
Славный яр тур Всеволод! С полками
В обороне крепко ты стоишь,
Прыщешь стрелы, острыми клинками
О шеломы ратные гремишь.
Где ты ни проскачешь, тур, шеломом
Золотым посвечивая, там
Шишаки земель аварских с громом
Падают, разбиты пополам.
И слетают головы с поганых,
Саблями порублены в бою.
И тебе ли, тур, скорбеть о ранах,
Если жизнь не ценишь ты свою!
Если ты на ратном этом поле
Позабыл о славе прежних дней,
О златом черниговском престоле,
О желанной Глебовне своей!
Были, братья, времена Трояна,
Миновали Ярослава годы,
Позабылись правнуками рано
Грозные Олеговы походы.
Тот Олег мечом ковал крамолу,
Пробираясь к отчему престолу,
Сеял стрелы и, готовясь к брани,
В злат стремень вступал в Тмуторокани,
В злат стремень вступал, готовясь к сече.
Звон тот слушал Всеволод далече,
А Владимир за своей стеною
Уши затыкал перед бедою.
А Борису, сыну Вячеслава,
Зелен саван у Канина брега
Присудила воинская слава
За обиду храброго Олега.
На такой же горестной Каяле,
Укрепив носилки между вьюков,
Святополк отца увез в печали,
На конях угорских убаюкав.
Прозван Гориславичем в народе,
Князь Олег пришел на Русь как ворог.
Внук Дажьбога бедствовал в походе,
Век людской в крамолах стал недолог.
И не стало жизни нам богатой,
Редко в поле выходил оратай,
Вороны над пашнями кружились,
На убитых с криками садились,
Да слетались галки на беседу,
Собираясь стаями к обеду.
Много битв в те годы отзвучало.
Но такой, как эта, не бывало.
Уж с утра до вечера и снова
С вечера до самого утра
Бьется войско князя удалого,
И растет кровавых тел гора.
День и ночь над полем незнакомым
Стрелы половецкие свистят,
Сабли ударяют по шеломам,
Копья харалужные трещат.
Мертвыми усеяно костями,
Далеко от крови почернев,
Задымилось поле под ногами,
И взошел великими скорбями
На Руси кровавый тот посев.
Что там шумит,
Что там звенит
Далеко во мгле, перед зарею?
Игорь, весь израненный, спешит
Беглецов вернуть обратно к бою.
Не удержишь вражескую рать!
Жалко брата Игорю терять.
Бились день. рубились день-другой,
В третий день к полудню стяги пали,
И расстался с братом брат родной
На реке кровавой, на Каяле.
Недостало русичам вина.
Славный пир дружины завершили —
Напоили сватов допьяна,
Да и сами головы сложили.
Степь поникла, жалости полна,
И деревья ветви приклонили.
И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида от курганов
И вступила девой в край Троянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А князья дружин не собирают.
Не идут войной на супостата,
Малое великим называют
И куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,
И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш могучий,
Птиц бия, ушел на сине море!
Не воскреснуть Игоря дружине,
Не подняться после грозной сечи!
И явилась Карна и в кручине
Смертный вопль исторгла, и далече
Заметалась Желя по дорогам,
Потрясая искрометным рогом.
И от края, братья, и до края
Пали жены русские, рыдая:
«Уж не видеть милых лад нам боле!
Кто разбудит их на ратном поле?
Их теперь нам мыслию не смыслить,
Их теперь нам думою не сдумать,
И не жить нам в тереме богатом,
Не звенеть нам серебром да златом!»
Стонет, братья, Киев над горою,
Тяжела Чернигову напасть,
И печаль обильною рекою
По селеньям русским разлилась.
И нависли половцы над нами,
Дань берут по белке со двора,
И растет крамола меж князьями,
И не видно от князей добра.
Игорь-князь и Всеволод отважный
Святослава храбрые сыны —
Вот ведь кто с дружиною бесстрашной
Разбудил поганых для войны!
А давно ли, мощною рукою
За обиды наших покарав,
Это зло великое грозою
Усыпил отец их, Святослав!
Был он грозен в Киеве с врагами
И поганых ратей не щадил —
Устрашил их сильными полками,
Порубил булатными мечами
И на Степь ногою наступил.
Потоптал холмы он и яруги,
Возмутил теченье быстрых рек,
Иссушил болотные округи,
Степь до лукоморья пересек.
А того поганого Кобяка
Из железных вражеских рядов
Вихрем вырвал — и упал, собака,
В Киеве, у княжьих теремов.
Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава.
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что, когда не стало больше сил.
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
И бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло.
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кощеево седло.
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.
Источник